В поисках транспорта для заморской переправы через итальянский порт, посланники следовали хорошо установившейся практике, поскольку морской путь к этому времени почти полностью заменил долгую и трудную сухопутную дорогу первой экспедиции крестоносцев. Итальянские морские города развили выгодные пассажирские перевозки пилигримов и крестоносцев наряду со своей фрахтовой торговой торговлей на Средиземном море. Отдельные пилигримы теперь обычно искали места на больших грузовых судах, отправлявшихся каждый год из Пизы, Генуи и Венеции, тогда как отряды крестоносцев часто нанимали суда индивидуально в том или другом из этих портов. Но в данном случае шесть посланников из трёх графств попросили венецианцев снарядить флот, достаточный для переправы целой армии, а те в свою очередь отнеслись к этому предприятию очень серьёзно, считая его делом государственной политики, соответствующим их собственным интересам и обязательствам.
     К концу XII столетия Венеция уже вступила в эпоху её наивысшего расцвета в качестве торговой, колониальной и военно-морской державы. Её широкие интересы в восточном Средиземноморье требовали поддержания мощных морских сил и бдительной и агрессивной дипломатии. Подобно другим морским городам Италии, Венеция давно обрела ценные торговые привилегии и освобождение от пошлины в заморских портах, таких как Акра и Тир, в обмен на морскую поддержку королевства Иерусалима. Это способствовало практическому интересу Венеции к делам государств, основанных крестоносцами, и углубляло её соперничество с Пизой и Генуей. Относительно недавно Венеция и её соперники также развили выгодную торговлю в Египте через порт Александрии. С точки зрения рыцарских государств и папства, это была торговля с врагом, поскольку Египет требовал высокоценный лес и разное морское снаряжение в обмен на пряности Востока. Папы и епископские советы тщетно выступали с осуждением военной контрабанды, осуществлявшейся итальянскими городами.
     Венеция имела среди православных христиан Востока особенно плохую репутацию, поскольку она была больше обеспокоена прибылями от этой торговли, чем положением христиан. В своей торговле с Константинополем и другими городами Византийской империи Венеция ещё пользовалась специальными привилегиями, дарованными императором Алексием I в 1082 г. в обмен на помощь Венеции в борьбе с Робером Гискаром. Иоанн II Комнин пытался отменить эти привилегии, и Венеция прибегла к войне, чтобы заставить его возобновить привилегии в 1126 г. Мануил I также подтвердил их в 1148 г., но отношения Византии с Венецией оставались напряжёнными. Массовые аресты Мануилом венецианцев в 1171 г. и конфискация им их собственности вкупе с резнёй всех латинян в 1182 г. ещё более усилили напряжённость. Хотя Исаак II Ангел в 1187 г. и Алексий III Ангел в 1198 г. возобновили привилегии. Но к этому времени Византия задолжала Венеции много денег. И поэтому Алексий III не только чрезмерно благоволил пизанцам и генуэзцам, но и облагал пошлинами венецианские корабли вопреки условиями договоров.
     Когда шесть французских посланников прибыли в начале февраля 1201 г. в Венецию, та находилась под управлением одного из наиболее выдающихся людей её истории – престарелого, полуслепого, но неукротимого дожа Энрико Дандоло. Выбранный на эту пожизненную должность в 1192 г., он руководил судьбой города в трудные времена с большой энергией и изобретательностью. По сообщению венецианского хрониста Марино Санудо Младшего, ему было 85 лет в момент избрания дожем. Трудно поверить, что ему было 95 лет к началу четвертого крестового похода, в котором он сыграл очень активную роль. Однако большинство источников сходится в том, что он был преклонного возраста и имел плохое зрение.
     Посланники французских графов представили дожу и его малому совету из 6 лиц свою просьбу подготовить суда для заморской переправы крестоносцев. Неделей позже венецианские власти предложили не только предоставить транспорт за плату, но и присоединиться к крестовому походу в качестве равных партнёров. Они были готовы предоставить достаточно судов, чтобы перевезти 4,5 тыс. рыцарей и их коней, 9 тыс. оруженосцев и 20 тыс. пехотинцев со всем имуществом и провиантом в обмен на уплату 94 тыс. марок серебром в рассрочку. Оценочная величина армии, которую следовало переправить, была определена самими посланниками. Это число было, по крайней мере, в три раза больше числа крестоносцев, фактически принятых в ополчение перед отъездом посланников. Тем не менее, те ожидали гораздо большего количества участников похода, чем оно оказалось на самом деле. Этот неверный расчёт был главным источником невзгод, которые преследовали экспедицию на всём её протяжении. Венецианцы обязывались предоставить суда к услугам крестоносцев на один год со дня отплытия. Таким днём был выбран день Св. Петра и Павла следующего года (29 июня 1202 г.). Дата могла быть изменена по обоюдному согласию. В качестве собственного вклада в общее дело, венецианцы намеревались снарядить пятьдесят полностью укомплектованных галер с экипажами на всё время компании с условием, что Венеция будет делить с крестоносцами поровну всю военную добычу.
     Посланники приняли это предложение, которое дож потом передавал для ратификации сперва «большому совету» из 40 человек, а потом ещё более широким ассамблеям из 100, 200 и 1000 членов и, наконец, всему народу. Рыцари стояли на коленях перед более чем 10 тыс. жителей, собравшихся на мессу в соборе Св. Марка, и со слезами на глазах внимали громким крикам: «Мы согласны!». После того, как условия были приняты обеими сторонами, договор был подписан шестью посланниками от имени трёх графов и дожем с его государственным советом и советом сорока. Обе договаривающиеся стороны также заключили тайное соглашение, по которому атаке должен был подвергнуться Египет, поскольку здесь туркам мог быть нанесён больший урон, чем в любой другой земле. Но было также решено, что флот будет создавать видимость, что идёт прямо в Палестину, чтобы скрыть свои истинные намерения от врага и предотвратить волнения среди рядовых крестоносцев, которые, естественно, ожидали, что их повезут в Иерусалим.
     Одним из условий договора был пункт, согласно которому копия соглашения направлялась папе Иннокентию, чтобы гарантировать его одобрение. Однако эта совместная экспедиция французской армии и венецианского флота сильно отличалась от предшествующих крестовых походов под общим руководством папы. Тем не менее, последний был вынужден принять это соглашение, как частичную реализацию собственного проекта. Он не только одобрил договор, когда тот был передан ему в Риме¹, но пошёл ещё дальше и решил представить это план, как собственный. В мае, через несколько недель после получения копии соглашения, он направил послание английскому духовенству с указанием следить за тем, чтобы те, кто приняли крест в этой стране, были бы готовы отправиться за море следующим летом, во время «установленное нашим возлюбленными сыновьями, графами Фландрским, Шампанским и Блуасским». Папа написал примерно в то же время письмо французским клирикам, одобряя экспедицию. Подобные же инструкции были, видимо, посланы и немецкой церкви, поскольку епископ Хальберштадтский и аббат Мартин Эльзасский вскоре повели контингенты из Германии в Венецию.